Дарья Шахтарина (урожд. Малинен), дочь Теппаны, внука рунопевца Онтрея Малинена, бывший комсомольский работник и редактор газеты "Коммунист Калевалы", рассказывает о знакомстве с рунопевцами.

Страницы истории

Ристо Богданов

Потомки мастеров рун

Народ тянется к свету

В совместном хозяйстве

На защите отчего дома

Снова на подъём хозяйства

В былые времена, когда случалось спросить у войничанина, откуда он родом, тот отвечал полушуточной песней:

В самом деле, с путника сходило семь потов, пока он добирался до этого поселения, расположенного в западном углу нашего района. В своё время деревня была настоящей окраиной, не имевшей проезжих дорог, и лишь лодка, лыжи, а в лучшем случае лошадь соединяли её с другими посёлками. Однажды молодая невеста из Луусалми ехала в свадебном обозе в дом жениха в Войницу. Путешествие длилось уже трое суток, однако ему не было видно ни конца, ни края. Переезжая через узкий пролив Йоутсенсалми, после которого и начиналась та самая "щучья кишка" длиной в десять километров, невеста потеряла терпение:

Зимой путник шёл из Войницы по льду в Куоткуо и оттуда в Пистоншуу, где его принимал под свои своды вековой дремучий лес. Примерно через десять километров пути ждало богатое рыбой Лашкулампи. На его берегу он обычно разжигал смолистую нодью, давал отдохнуть лошади, отогревал у костра заиндевевшую бороду. Зимник выводил к Иртонпохъя, заливу Верхнего Куйтто, и оттуда путник опять шёл по льду до Ювялакши, в которой можно было переночевать. Теперь ему до Ухтуа оставалось лишь пятнадцать километров пути.

Зимой люди с грузом иногда шли также и другой дорогой, точнее тропой, через Корпиярви. Но поскольку эти несколько десятков километров пути не были населены, преодолеть их было трудно как людям, так и лошадям. Поэтому грузы везли всё-таки охотнее по льду.

Лыжник мог одолеть путь из Войницы в Ухтуа за четыре-пять часов.

Трудным было летнее путешествие. В это время в пути человеку помогали лодка и вёсла. Много раз гребец стирал ладони до волдырей, когда, проклиная всё на свете, шёл на тяжело гружёной лодке в тихую или ветреную погоду от берега Ухтуа до Эноншуу, тянул лодку на бечеве, поднимаясь за порог Йолмонен, и некоторое время напряжённо выгребал против встречного течения порога Кюперяйнен. Лишь после этого он добирался до водных просторов - до Петяяселькя. Здесь редко случается штиль, зачастую озеро пенится и бурлит, словно громадный кипящий котёл. Порой путнику приходилось сидеть на берегу и ждать пока не стихнет ветер, иногда даже и несколько суток. Если ко всему прочему шёл проливной дождь, и некуда было спрятаться, лодку затаскивали на берег, ставили подпорки и на них клали лодку вверх дном. В таком укрытии просиживали до тех пор, пока не успокоится "хозяйка дна", рассказывая предания и легенды, сочиняя и исполняя песни.

Я и сама однажды оказалась в таком путешествии. Это было ещё до войны, я тогда была совсем юной, ходившей в седьмой класс девочкой. Автодороги между Ухтуа и Войницей ещё не было. Мне нужно было добраться в районный центр. Перевозчики грузов взяли меня с собой при условии, что я тоже буду грести. Тогда гребля ничуть не могла меня испугать. Итак, мы отправились в путь. Лодка была полностью загружена сушёными ивовыми ветками. В местной лавке их скупала у населения районная заготовительная контора, используя для дубления шкур. Ветер представлял для лодки достаточную опасность - не то чтобы ветви ивы были тяжёлыми, но они высоко возвышались над бортами. Начало пути было удачным, погода стояла отличная. Но, добравшись до Мёльккё, мы заметили, что со стороны Вуоккиниеми движется чёрная туча. Тут моментально помрачнело всё небо, начался ливень, и ветер чуть было не перевернул нашу высоко нагруженную лодку. Кормщик вынужден был повернуть лодку по ветру и направить её к ближайшему берегу. Ветер с такой силой швырнул лодку на берег Вуошмуоншуари, что она чуть было не раскололась. К нашему счастью берег оказался песчаным, иначе бы лодка разбилась. Мы же промокли насквозь. Мужики живо выложили ветки на берег и перевернули лодку. Кое-как разожгли костёр. Вот так вот и сидели двое суток под дождём и ветром. Последние продукты закончились. Ох, и длинным казалось это время! И лишь на третий день рано утром мы добрались до берега Ухтуа. Гребцы Юрки Прохоров и Матро Киелевяйнен вздыхали: "Ох, того и гляди, угодили бы в царство водяного". Такое путешествие не было исключением, такое случалось часто.

Если не удавалось найти грузовую лодку, а добраться в Ухтуа всё-таки было нужно, тогда в рюкзак набирали продукты и пешком отправлялись в путь по лесной тропинке.

- Давным-давно на заре мироздания прилетела в этот край добрая большая "божья овца". Полетав немного туда-сюда, она изумилась красоте здешних рек и полуостровов. Овца носила ягнят и искала подходящее место, чтобы оягниться. Спустившись на сопку Руоковуара, вскоре она родила 8 ягнят: чёрных, белых, пёстрых. Ягнятам она сказала: "я останусь жить здесь, вы же сами себе подыщите подходящее место для жизни. Живите в мире и согласии, а мать не забывайте". Один ягнёнок, самый крупный, улетел дальше всех - в Лонкку, второй - в Корпивуара, третий - в Корпиярви, так же и остальные, кто куда: в Кумпула, Ойнашниеми, Уаюолакши, Куоткуо, Пистошуу. Ягнята стали жить-обживаться в своих местах, а их родительница осталась на своём месте, которое и окрестили Войницей ³.

Другая легенда о происхождении названия рассказывает иначе.

Давным-давно два русских бородача странствовали по лесам нашего края. Случайно забрели они на поросший соснами склон, и тут перед ними открылся необыкновенно красивый вид: большое синее озеро с золотыми песчаными берегами, посреди озера - остров, поросший зелёным лесом, впадающая в озеро река, её остроконечный мыс в устье. Мужики остановились, оглядываясь вокруг, восхищаясь великолепным пейзажем.

- Ух-ты! - воскликнул один из них, увидев такую красоту дикой природы (это междометие во многом схоже с финским "ohoh!").

Так же воскликнул и второй мужик.

Так и появилось название Ухта; буква "ы" изменилась на "а", и позже всё слово стало произноситься на карельский манер - Ухтуа.

Один из мужиков остался навсегда жить в Ухтуа, второй же, по фамилии Войнов, отправился по тайге дальше. Через несколько дней, он очутился в сказочно красивом месте, расположенном в устье реки. Очень обрадовавшись, он дал клятву лесу, заливу, острову, что никуда уже не уйдёт отсюда. От его фамилии место и получило название Войница (Вуоннини). А мужик действительно прожил здесь всю свою жизнь.

Обе эти легенды передавались из поколения в поколение.

Деревня Войница расположена в Калевальском районе в 54-х километрах западнее районного центра, нынешней Калевалы. В своё время неподалёку от деревни находилось несколько маленьких деревушек и хуторов, самым крупным из которых было Корпиярви. Ещё до Великой Отечественной войны здесь было с десяток добротных домов с большими семьями, хозяйствами, земельными угодьями. Некогда в Ааюолакши было с десяток хозяйств, в Лонкке жили шесть семей, в Ойнашниеми - три. В Куоткуо, Пистоншуу, Корпивуара, Кумпула проживало по одной-две семьи.

Сама Войница состоит из нескольких частей: Чярккялянлакши, Ламмасахо, Тервасенлакши, Рийколанниеми, Хийривуара, Теппананниеми, Расинахо и Кескикюля, ранее называвшейся Паппила.

Наиболее крупной частью было Теппананниеми, когда-то здесь располагалось 33 дома, жили в них Киелевяйнены, Коссиевы и один дом был семьи Богдановых. Большинство жителей деревни носило фамилии Малинен, Киелевяйнен, Тервонен, Леттиев, Коркконен, Нисканен. Две-три семьи было с фамилией Богданов и одна - Лесонен.

Деревня действительно расположена в красивом месте. Здесь стекаются реки-красавицы Вуоннисйоки, Куршмайоки и Мюллюйоки, вокруг множество островов, проливов, мысов и загубин. А какие рыболовные угодья! В этих водах нерестятся почти все виды карельской рыбы, в том числе сиг и лосось. Я много раз задавалась вопросом: почему же здесь, в этом живописном уголке, не построят какой-нибудь дом отдыха - не пришлось бы искать курорт на юге.

До Великой Отечественной войны на территории Войницкого сельсовета числилось 121 домашнее хозяйство. В каждом был скот, рыболовные снасти и сельскохозяйственные орудия.

Старинная карельская деревня Войница не раз сталкивалась лицом к лицу с врагом. Здесь видели даже англичан, не говоря уже о белофиннах. Наиболее беспокойными были 1919-1922 годы. Бандитские группы, снабжённые оружием заграничными интервентами, при помощи местных кулаков бродили по деревням как "освободители", запугивая и убивая местных жителей, сжигая деревни, угоняя скот, и насильно уводя за границу целые семьи. О приходе англичан в деревню в своё время вспоминала Ольга Лехтинен:

"Стоял чудный осенний вечер 1919 года. Луна освещала гладкую как зеркало водную поверхность Чярккялянлакши. Мы с матерью были дома, занимались кто чем, как вдруг с улицы в избу влетел возбуждённый отец и воскликнул: "Живо барахло в охапку и в лодку! Англичане на подходе, плывём в Шуарвани прятаться" (Шуарвани - ламбушка⁴, расположенная в 10 км от Войницы). "Да какого лешего, сейчас, на ночь глядя, мы туда пойдём?" - возмутилась мать. Отец закричал: "Не оставаться же здесь на растерзание англичанам, живо собирайтесь!"

И мать с плачем стала собирать пожитки. Я же стояла босиком на полу посреди комнаты, с единственными кожаными башмаками и лентой, вплетаемой в косу, в руках. Отец был обычно человеком очень спокойным, никогда не поднимал голос и не ругался. Но теперь он шагнул ко мне и зарычал: "Ну что ты пялишься как сова, спрячь куда угодно своё добро, хоть в поле, и в путь!"

Кто-то из соседей сообщил, что со стороны Матканиеми никого не видно. Так мы и остались на ночь дома, некоторые семьи всё же спрятались кто куда по лесным избушкам.

На следующий день англичане и белофинны пришли в деревню. Местных жителей они уговаривали бросить дома и идти в Финляндию "пока не пришли красные, и не причинили вам зла". Пришельцы раздавали нам подарки, патоку и другие сладости, и обещали, что в Финляндии раздадут ещё больше. Помню, что отец и мать даже пробовать не стали эти лакомства. Мать кричала пришельцам: "Хоть убейте, никуда не уйду из дома". А отец насмешливо спрашивал нас, детей: "Ну, как, сладкие английские гостинцы?" "Сладкие", - отвечали мы. "А по мне так очень горькие", - восклицал отец и продолжал язвить: "Слыхали, они вам и шубы красивые обещали, только уходите".

Раздатчики подарков и сладостей всё-таки оказались весьма жестокими по отношению к местным жителям. Ни в чём неповинных войничан Шуарен Вассилу и Рийкосен Ийвану они утащили на опушку леса и там расстреляли их на глазах у всех.

Однако на этот раз враги не смогли долго хозяйничать в деревне. Кто-то принес известие о том, что красные регулярные части и партизанский отряд находятся уже близко. Тут-то и пришлось поторапливаться гостям в сторону границы. Кто-то поехал на подводе, а кто и на своих двоих. Один из вражеских офицеров, спасавшихся бегством, для облегчения бросил шинель и портупею на обочину дороги. И хотя войницкие жители были в то время голодные и ходили в лохмотьях, никто из нас не подобрал вражью шинель. На неё ходили смотреть, её топтали ногами и проклинали" ⁵.

Затем всё вновь начало вставать на свои места. Постепенно войничане стали возвращаться из укрытий и чинить разрушенные дома. Опять пошли в ход мотыги и лопаты, пилы и топоры. Впереди - зима, и нужно заготовить дрова.

В те беспокойные годы обстановка в наших деревнях была настолько запутанной, что неграмотные крестьяне не всегда ясно понимали кто "свой", а кто "чужой". Потому что власть менялась даже два раза в год. Летом 1920 белобандиты, овладевшие Вуоккиниеми, начали продвигаться по направлению к Пистоярви, надеясь на расположившиеся там белофинские войска и на помощь местных кулаков. Они намеревались объединить усилия и захватить Ухтуа. Партизанский отряд войничан численностью в 40 человек под руководством Ристо Богданова преследовал лахтарей⁶ по таёжному бездорожью. Около деревни Мальвиайни отряд встретил 6-ой финский красноармейский полк, который пришёл сюда из Ухтуа. Перед полком стояла задача: освободить окрестности Пистоярви. Лахтари упорно сопротивлялись, но не смогли удержаться. Мальвиайни, Хирвисалми, Охта и вслед за ними также и главное логово белых - Пистоярви - были освобождены. В боях принимали участие жители Войницы С.И. Леттиев, П.К. Маликин, М.П. Киелевяйнен, С.Т. Маликин и другие. В этом походе пули лахтарей оборвали жизни Ивана Леттиева и Васселея Маликина. Командир партизанского отряда Ристо Богданов был тяжело ранен.

Покойный житель Войницы В.П. Киелевяйнен вспоминал о тех временах так:

"Тогда я был 13-летним мальчишкой, старшим среди шестерых детей в нашей семье. Мой отец, Ильян Хуотари ⁷, был болен, тем не менее, он вместе с остальными деревенскими присоединился к партизанскому отряду. Он решил взять и меня, чтобы матери пришлось кормить на один рот меньше. Мать со слезами на глазах отправляла меня в дорогу вместе с мужчинами. Ночевали мы на Пистойоки, в лесной избушке возле озера Торайсъярви. Бойцы и сам командир отряда Ристо Богданов стали доказывать отцу: "Отведи парня домой, Хуотари, где пять ртов, там и шестой прокормится". Отец послушался совета мужчин, отвёл меня по лесной тропинке домой, а сам вернулся обратно в отряд. Тогда мы видели его в последний раз: отец погиб за озером Пистоярви в стычке у деревни Салми".

Три года прошло после победы революции, когда в Войнице начал работу деревенский совет. Первым его председателем был Пекка Маликин, вернувшийся из партизанского похода. Школу разместили в бывшем поповском доме. После окончания краткосрочных учительских курсов из Петрозаводска вернулся Микко Лехтинен и усердно принялся обучать жителей деревни счёту и письму.

Однако вновь наступило беспокойное время. Вспыхнуло бандитское восстание, которое быстро распространилось по всей Северной Карелии и бушевало также и в нашем краю. Пособники зарубежных "братьев-соплеменников" отправляли в наш край вооружённые бандитские группы, терроризировали неграмотных крестьян, ложью склоняли жителей наших приграничных деревень на свою сторону. Под угрозой оружия и пыток людей им удавалось уводить крестьянские семьи из родных домов в Финляндию. Лахтарская пуля оборвала жизнь войничанина Макариен Хуотари.

Лыжная группа отряда под руководством знаменитого военачальника гражданской войны Тойво Антикайнена освободила карельские приграничные деревни от врага. Однажды февральским утром 1922 года отряд отправился в путь из Вуоккиниеми. Из Понкалакши отряд отправил разведчиков в Ааюолакши - хутор, расположенный приблизительно в 4-х километрах, с задачей изучить позиции врага. Однако разведка попала в засаду, организованную вражеской группой. Вспыхнули схватка и перестрелка. Находившиеся в Понкалакше лыжники Антикайнена поспешили на помощь. В этой стычке погибли красные финны Яаакко Райханиеми, Аарне Сухонен, а также войничанин Мийхкали (Мийна) Богданов, который раньше сражался в войницком партизанском отряде. Славного бойца лыжного отряда Вяйнё Яяскеляйнена лахтари захватили в плен. Перед смертью несчастный Вяйнё испытал страшные мучения. Лахтари сняли с ног бойца валенки, привязали его к лошади и на лютом морозе протащили до расположенной в 15 километрах Войницы.

В Войнице полумёртвого, обмороженного Вяйнё Яяскеляйнена лахтари бросили в холодную ригу Аккисен Насто, куда насильно пригнали и без того охваченных ужасом местных жителей смотреть на исколотое штыками и до черноты обмороженное тело Вяйнё, и пугали, что "каждого, кто осмелится пойти против нас, ожидает то же самое" ⁸.

Здесь, в сказочной рунопевческой деревне, родились известные люди. Одним из них был Ристо Богданов, или Хариттанан Рийко, как его по-карельски называли земляки. Несколько лет назад, побывав в командировке в Войнице, я спросила у представителей "старой гвардии" помнят ли они такую личность.

- А как же иначе, конечно помним! - Живо ответил один из старейших жителей деревни Егор Маликин. - Ристо Богданов был моим двоюродным братом!

Коренной житель деревни Симана Терво охотно отправился с нами в Теппананниеми и показал место на Лонккалан Тёрмя, где когда-то стояла небольшая избушка Хариттана Богданова. От дома осталась лишь замшелая груда печных камней, вокруг которой росла трава, красивые берёзы и сосны.

Егор рассказал, что семья была бедной. У Хариттана было четверо сыновей, и Ристо появился на свет вторым (1900). Жена Хариттана умерла молодой, и за детьми ухаживала мачеха (хозяйка). В годы гражданской войны глава семьи отправился с женой и младшими сыновьями Асьё и Вассилеем в Финляндию на поиски лучшей жизни, и оттуда они больше не вернулись в родную деревню.

До революции Ристо со своим старшим братом Мийхкали (Мийна) были батраками у зажиточного хозяина и ходили на заработки на строительство Мурманской железной дороги, где они пилили шпалы и дрова, и выполняли другие работы.

Ристо учился в школе, работавшей в деревне. Эти времена Ольга Лехтинен вспоминает так:

- Да, этот Хаританнан Рийко был умным и смелым. Он никак не хотел подчиняться палочной дисциплине учителей. Чтение и правописание он учил жадно, но молитвы батюшки не воспринимал. И удивительно, что он уже тогда мог рассказать нам о значении свержения царской власти, о чём мы вообще ничего не знали. Откуда он мог знать такие политические вещи? Наверняка вычитал из книг, он ведь всегда ходил с книгой под мышкой. А книги он, вероятно, принёс со стороны Мурманки.

Ристо Богданов вместе с братом Мийхкали был в первых рядах защитников завоеваний Октябрьской революции. В 1918 году, возвратившись с петрозаводских педагогических курсов, он организовал партизанский отряд, который состоял из жителей Войницы и других приграничных деревень. Покойный писатель Николай Яккола, уроженец Кивиярви, в одном из мемуарных очерков писал:

"...Стояло прекрасное, но беспокойное раннее лето 1920 года. Деревенские разошлись кто куда "прятаться от войны". Из своих укрытий мы наблюдали, как копавшие окопы лахтари побросали лопаты и, под защитой риг и бань, устремились к окраине деревни. Вскоре деревня совсем опустела. Воцарилась полная тишина. На деревенской дороге появились мальчишки - сначала один, затем второй. Неожиданно со стороны Пююлехто донесся громкий крик по-русски:

- Ура-а! Ура-а!

И мгновенно там стало совсем черно от множества бегущих в деревню людей. С винтовками наперевес.

Когда позапрошлой осенью охваченные паникой остатки белофинской экспедиции Мальма бежали через Кивиярви за границу, и когда 1-я рота Карельского полка через полчаса после этого маршем вошла в деревню, то это произошло без перестрелки и криков "ура". Только теперь, впервые, я увидел войну такой, какая она есть.

- Ура-а! - Послышалось уже совсем близко.

Первым в деревню ворвался, размахивая маузером, молодой парень.

Это был Ристо Богданов из Войницы, 19-летний темноволосый круглолицый юноша. Отправив разведывательный дозор в сторону границы, он уселся на низкий камень во дворе Рийон Матти, достал из внутреннего кармана тетрадку и начал рисовать в ней план местности.

Вокруг него собрались любопытные мальчишки. Я оказался среди них. Причиной такого любопытства, возможно, было то, что он был самым молодым из внезапно появившихся в деревне знакомых и незнакомых людей. И то, что у него был маузер. Где он его взял?

Ещё зимой Ухтинское "правительство" организовало краткосрочные курсы, подобные народному училищу, главной целью которых, разумеется, было раздувание профинского национального духа среди северокарельской молодежи. На эти курсы пошёл любознательный Ристо Богданов, потому что других возможностей учиться тогда не было. Но когда при приближении красных частей из Кеми слушателей курсов вооружили, он сбежал с маузером в родную деревню Войницу и организовал там из бывших бойцов Карельского добровольческого отряда красный партизанский отряд. И вот теперь этот партизанский отряд был уже в Кивиярви. И его молодой командир сидел тут на камне и чертил на коленях карту.

- Это - Вашонвуара, - пояснял я ему. - А там, в трёх верстах - Пуахкомиенвуара. А там - Илвесвуара...

- Я знаю это, - сказал Ристо.

Он пошел в дом Констан Онтто и позвонил оттуда в Вуоккиниеми.

- Парвиайнен у телефона, - послышался ответ.

Учитель Парвиайнен был одним из тех финнов-"будителей" "братьев-соплеменников", которые прошлой осенью тайком пришли в Карелию, на краткосрочных "бухгалтерских курсах" в Ухте он преподавал географию. Там с ним и познакомился Богданов. Теперь Парвиайнен командовал отступавшей "освободительной армией".

- Здорово, лахтарь! - поприветствовал Ристо Богданов.

- Ты уже там, чёртов пуникки? ⁹ - удивился Парвиайнен и выругался.

- Да, мы уже здесь, - ответил Ристо. - И если вы срочно не унесёте свои кости, то будете покойниками, когда мы приедем в Вуоккиниеми.

Так закончился этот своеобразный телефонный разговор между "учителем" и "учеником". Следствием этой беседы было то, что Парвиайнен не решился со своими отрядами продолжить отступление через Кивиярви, а повернул в другую сторону, по направлению к Пистоярви..."

Наконец взошла заря долгожданного мира. Ристо Богданов решил стать педагогом. Жители деревни, старики и его ровесники очень удивились, когда их земляк, сын бедного войницкого крестьянина отправился учиться в Московский университет ¹⁰. В 1924 году Ристо Богданов вернулся на работу в Карелию.

Очень скоро он стал известным собирателем традиционного народного творчества. Он обошёл районы и деревни Карелии, собрал и записал от жителей большое количество карельских народных рун, загадок и других материалов. На местах он также проводил собрания и отлично умел объяснять крестьянам политику нашей партии. Кроме того, Ристо Богданов писал для газеты "Карельская коммуна" и журнала "Красное кантеле". Он был в числе первых карельских писателей.

Ристо не забывал и родную деревню. В последний раз он побывал в ней летом 1928 года. Покойный Сийри Малинен в своё время рассказывал:

- В нашей деревне всё больше говорили о получившем образование войничанине Ристо Богданове и гордились им. И теперь этому человеку удалось вырваться к нам домой! Видный немного кудрявый темноволосый тридцатилетний мужчина. Он говорил с отцом и мачехой, записал от них много рун и преданий. Потому что мои родители, видишь ли, были сочинителями рун. Гость так увлёкся, что остался на ночь. На следующий день Ристо собрал деревенскую молодежь в клубе и рассказывал о Советах, комсомоле и задачах молодежи в строительстве новой жизни. Он призывал молодежь отправляться учиться. В заключение все вместе пели революционные песни.

Через некоторое время войничане узнали, что их земляк, гордость деревни Ристо Богданов, скончался в Ленинграде от приступа тяжёлой болезни.

Войница известна как деревня сочинителей и певцов рун. Элиаса Лённрота, посетившего в 1833 году эту глухую деревню, восхитили присущее карельским рунопевцам мастерство и их удивительно хорошая память. Лённрот впервые попал тогда в мир поэзии Северной Карелии. Встреча с войницкими рунопевцами привела его к созданию композиции "Калевалы".

В Войнице жило множество талантливых рунопевцев. Из их числа следует выделить Ваассилу Киелевяйнена, Мартти Карьялайнена и его сыновей Максиму и Теппану из Лонкки, Юрки Малинена и его сыновей Ийвану и Йеремие. Но самый значительный вклад в создаваемый Э. Лённротом эпос внёс всё же Онтрей Малинен (1781-1856). Кроме сохранившихся в памяти заговоров, рун и проклятий Онтрей Малинен рассказывал пословицы и шутки. Тогда ему было около 52 лет. Он довольно хорошо помнил многие руны, в том числе такие как "Дева Велламо", "Пир в Пяйвёле", "Путешествие к Випунену", "Рождение кантеле", "Песнь о Лемминкяйнене" и другие.

По рассказам, у Онтрея было два сына - Васселей и Юрки. Старший из них - Васселей, родился в 1800 году, был знахарем, умел хорошо петь и рассказывать предания.

Юрки всё же считали более талантливым. Помню, как покойный отец - Теппана Малинен из Хаапакуоткуо - часто вспоминал Старого Юрки, своего деда. Юрки Малинен (1806-1884) был вторым сыном Онтрея Малинена. Юрки был грамотным, что тогда было редкостью в нашем крае. "И где только этот старик смог научиться читать и считать?" - часто удивлялся наш отец. И сам себе отвечал: "Так, наверняка когда ходил по свету, он ведь обошёл целый свет, доходил до Шуньги, да ещё неизвестно докуда, торгуя на ярмарках шкурами лесных зверей. Там и обучился".

О Старом Юрки мои родители говорили как о добром, трудолюбивом и мудром человеке. Согласно им Старый Юрки (так его звали в нашей семье) был не только хорошим певцом, но и умелым заклинателем. Старик мог "заколдовать человека безногим, осушить озеро досуха". Если с кем-нибудь случалось несчастье или невзгоды в жизни, покойная мать вздыхала: "Если бы Старый Юрки или наша бабушка из Куоткуо были бы живы, наверняка бы дело разрешилось!"

Дом Юрки Малинена или по-деревенски дом Онтрейcен Юрки, стоял в Войнице возле пролива Кюлясалми на живописной круче, отчего она получила своё название - Юркелян Тёрмя.

У Онтрейcен Юрки было три сына: Ийвана, Йеремие и Кириля. Когда сыновья выросли, изба на Юркелян Тёрмя стала тесна. Тогда Юрки решил перебраться на более просторное место, расположенное в семи километрах, в Куоткуо. Здесь, на берегу озера, он с сыновьями Кирилей и Йеремие расчистил землю и построил дом из прочных брёвен. Старший сын Йивана остался жить на старом месте на Юркелян Тёрмя.

горячее железо превращалось в какую угодно вещь. Кузнецам приносили заказы из далёких деревень. Йеремие умер, но чёрная обветшалая кузница ещё долго стояла за избой у леса. Когда я маленькой бывала в Пистонкошки, то часто заходила в дом Ортьё, где были дети моего возраста. Мы часами наблюдали за работой кузнеца. Почерневший от сажи и пота кузнец Ортьё, работая, всегда что-нибудь тихо напевал.

Чем дальше простирались ветви родословного дерева Онтрея Малинена, тем скуднее становился стихотворный запас его потомков. Внуки Онтрея Ийвана и Йеремие ещё довольно хорошо знали запомнившиеся от отца и деда руны о рождении Сампо, о Йоукахайнене, о злой хозяйке Похъёлы, о Лемминкяйнене. Но их сыновья едва ли знали столько же. Во всяком случае, мой отец Кирилян Теппана из Куоткуо почти ничего не знал. Да, он, конечно, рассказывал предания, но почти все они были о лесных животных: мудрой сороке, медведе-недотёпе, кумушке лисе, болтливой вороне и т. д. На рыбалке отец тихонько напевал всегда одну и ту же песню:

Однако наша мать, Димитрян Иро из Войницы, прекрасно рассказывала длинные сказки о царевиче или царевне, о послушании бедных старика и старухи, и об умном Ийвана-молодце, который выполнив все условия, поставленные родителями невесты, и преодолев трудности, получал в жёны "очень красивую девушку, у которой

Когда сказка заканчивалась, мы, дети, всё просили: "Мама, расскажи ещё". Мама пела уже в полусне:

Мой отец шил пьексы, ботинки и лопарские сапоги. Из дерева он мастерил отличные лыжи, изготавливал ушаты, салазки, сани, делал лодки и тесал доски, тогда ведь не было лесопилок. Он умел выделывать шкуры диких и домашних животных. Словом, он сам делал всё необходимое для жизни карельского крестьянина. Мы ни разу его не видели пьяным, как и курящим. Его самым крепким ругательством было "ну, чёрт!" Папу интересовало, что происходит "в других сторонах света". Когда я начала ходить в школу и научилась читать, он не давал мне покоя. Всегда нужно было читать ему газеты вслух, так как сам он читать не умел. Когда мы получали почту, он брал газету в руки и рассматривал её. Иногда газета была у него в руках вверх ногами. Обычно он показывал пальцем на заголовок и спрашивал: "Что тут написано?", и я или мой брат должны были читать ему статьи одну за другой.

Наш дом в Куоткуо (в финских книгах его называют Хаапакуоткуо¹¹) стоял на живописном берегу той самой "щучьей кишки". Тут красовались вековые осины высотой в десятки метров. Молодые осины густо росли вдоль всего берега. Их пытались вырубить и уничтожить любым другим способом, но следующим летом снова неудержимо вырастал новый осиновый подрост, гуще прежнего. На самом деле для этого места очень хорошо подходит название Хаапакуоткуо.

Напротив лодочной пристани посреди озера примерно в двухстах метрах от берега был красивый большой плоский камень. Откуда он получил название Катинкаллио? По праздникам мы часто брали чайник, еду и плыли на лодке или на плоту на Катинкаллио пить чай. Дрова приходилось везти с собой - на камне росли лишь одна-единственная сосёнка высотой примерно метра три и куст ивы. Когда соседи - из Ойнашниеми и Пистоншуу - замечали понимающийся со скалы дым, то к нам приплывала и тамошняя молодёжь. Здесь потом ловили плотвичек и окуней, играли в "камень, ножницы, бумага" и другие игры того времени. Кто-то рассказывал услышанное от бабушки или дедушки предание о "рождении" Катинкаллио:

...Когда-то давным-давно леший скакал на своих длинных ногах по скалистой Вехкавааре, где было очень много камней (Вехкаваара находится по пути на Вуоккиниеми возле Ойнашниеми). Угораздило его споткнулся о камень так сильно, что он чуть было не сломал ногу. Как тут не разозлиться длинноногому? Он орал и долго ругался. Рассвирепев, чёрт взвалил на спину каменную глыбу величиной с избу, чтобы убрать прочь с дороги, и пошёл с этой ношей на другой берег озера. Но тут у него на полпути сама собой оборвалась верёвка, и скала шлёпнулась в озеро, где до сих пор и лежит. После этого лешего не видали в этих местах...

В Куоткуо у нас всегда был народ: зимой лесорубы и возницы, летом сплавщики, рыбаки и другие путники. Дверь у нас не запиралась даже на ночь. Самовар никогда не остывал: людей, пришедших с дороги, нужно было напоить горячим. Путники часто ночевали у нас, и хотя в доме была лишь одна-единственная комната, места хватало всем: спали на печи, на лавках и на полу.

В нашей семье было восемь детей, старшие Оути и Пекка умерли маленькими от кори. Нас было три сестры и три брата. У нас было достаточно даров леса и озера, но хлеба иногда было мало, в годы с сильными заморозками приходилось переходить на ячменный пресный хлеб с примесью сосновой коры. До сих пор помню, как я маленькая хныкала, что "не хочу хлеба из щепок".

Мы очень любили кататься на лыжах, грести и бегать. В этом отчасти была необходимость, поскольку мы жили в отдалённом месте, и кроме лыж и лодки других средств передвижения не было. У всех нас были свои лыжи, мы часто их смолили на костре. Затем забирались на гору и стремительно мчались вниз. Кто добирался не упав - был победителем. После таких тренировок было естественным, что многие в нашей семье позже участвовали в больших спортивных состязаниях. Средний брат Юсси в 1936 году участвовал во всесоюзных лыжных соревнованиях в Москве и достиг двадцать первого места. Конечно, все мы были очень рады, когда брата наградили именными часами и бесплатной месячной поездкой в дом отдыха. Моя сестра Мари хорошо выступила в Ленинграде в 1935 году, и младший брат Сергей в своей артиллерийской воинской части был лучшим лыжником, стрелком и бегуном. Я тоже участвовала во многих крупных соревнованиях. Говорит же о чём-нибудь тот факт, что я была дважды - в 1940 и 1946 годах - участником Всесоюзного парада физкультурников на Красной площади в Москве. Это - незабываемое время в моей жизни.

Наш отец умер в Войнице до войны, 18 мая 1941 года, а мама умерла в эвакуации 21 января 1944 года.

- Так вот мы, двое вдовых, сошлись вместе, - часто рассказывал Хотатта.

Нынче никого из их детей в живых не осталось, но внуки живут в Калевале, Кепе и Луусалми.

У Юркисен Хотатты была хорошая память. Он не умел читать и писать, но знал очень много рун калевальской тематики, пел эпические и лирические песни, рассказывал длинные красивые предания, знал загадки и пословицы. В беспокойные годы гражданской войны в рядах других беженцев Хотатта обошёл много мест в Финляндии в поисках лучшей жизни. И, не найдя этой лучшей жизни, он каждый раз плёлся домой. "Пусть и плохонький, но, всё-таки, свой дом есть свой и теплый", - говорил он. Его дом был далеко не лучший в деревне: невзрачная избушка, сделанная на скорую руку из круглых бревен, в ней большая людская и одна крохотная комната.

Помню, как долгими зимними вечерами в приятном тепле очага дед Хотатта рассказывал одно за другим старинные предания и пел своим внукам песни и руны. Некоторые услышанные от него отрывки рун остались в моей памяти:

Это он спрашивал у своей трехлетней внучки Сайми, которая с удовольствием сидела на животе деда и ручонками держала и гладила дедову бороду. Дед пел. Когда песня заканчивалась, девочка просила:

- Дедушка, спой еще.

И дед пел:

Песен у Хотатты было сколько угодно. В течение вечера к пению присоединялись его спутница жизни Анни и сын Хилвана. Получался целый хор. Нам, школьникам, не хватало времени на уроки.

Перед Великой Отечественной войной Хотатту Малинена, сына Ийваны, пригласили в Ухту. Туда приехала из Петрозаводска какая-то группа собирателей фольклора, которая слышала о таланте потомка войницкого рунопевца. Юркисен Хотатта спел собирателям народных традиций множество своих сочинений, а так же пространных рун калевальской тематики. Вернувшись домой, старик похвастался:

- Да, спел я немало разных песен. И к моим годам они отнеслись с особым почтением.

Прекрасной хранительницей старинного народного творчества считали сестру Хотатты - Окахвие Малинен, дочь Юркисен Ийваны. В своё время она вышла замуж за Матвейн Рийко из Пирттилакши. Охкавие знала руны калевальской тематики, лирические песни, а также множество заклинаний. Её считали также заклинательницей. Охкавие умерла в возрасте 86 лет в Пирттилакше в 1961 году.

Замечательной исполнительницей была жена Хотатты Анни Малинен (Лехтонен). Анни родилась в Войнице в 1866 году. Её отец и мать были сочинителями рун: отец был из рода Мартти Карьялайнена, мать - из семьи Онтрея Малинена.

Жизнь не баловала Анни. Уже в молодости ей пришлось добывать на пропитание милостыней и рыбалкой. Брак с войничанином Клиймо Леттиевым не принес женщине облегчения: дети рождались один за другим, помощи от коровы было немного для содержания такой большой семьи. Семья жила в лачуге на Шуаренканнаше. И когда глава семьи умер, Анни осталась одна с шестью детьми. Она вынуждена была ходить на Мурманскую железную дорогу и в Финляндию в поисках работы и хоть какого-то заработка. Она стирала бельё, ухаживала за скотом и прислуживала по хозяйству у богатых хозяев.

Из своих странствий она всегда спешила домой, таща по зимнику сани с заработанным добром. О тех временах Анни пела звонким ровным голосом:

О прекрасной карельской певице услышал финский ученый Самули Паулахарью. Он встретился с Анни в Оулу в 1911 году и записал от неё множество причитаний, рун и загадок. Позже, в 1915 году, этот исследователь фольклора посетил Войницу, где познакомился со всем репертуаром Анни и признал её настоящим мастером устного творчества. Анни спела Паулахарью большое количество похоронных плачей и свадебных причитаний. Паулахарью записал у Лехтонен тысячи пословиц и шуток, около 200 свадебных и лирических песен, волшебных сказок, более 4500 строк эпических рун.

Долгими зимними вечерами в семье Хотатты кроме пения песен также разгадывали загадки. Больше всего загадок и отгадок знал Хилвана, сын Хотатты. Того, кто не отгадывал три загадки, называли "сонным тугодумом". Но откуда же можно было догадаться, что "колокол деревянный, копыто каменное, пошло болота месить, морские воды бороздить" - это невод, а "на горе котел без дров, без кухарок кипит, без поваров бурлит" - муравейник. К разгадыванию часто присоединялась также и Анни-хозяйка и зачастую оказывалась "тугодумом"...

Мне запомнилась одна поездка на рыбалку с Анни. Обычно весной она рыбачила со спутником жизни Хотаттой. Но однажды Хотатта заболел и не смог отправиться проверять сети, и мне пришлось идти вместо него. Тогда я ещё была не слишком взрослой, кажется в третьем классе. Погода была прекрасная, мы преспокойно поднимали сети на Рийталакши. Вдруг поднялся сильный ветер и начался дождь. Я была на веслах и не могла удерживать лодку. Ветер тянул нас к берегу. Хлопотавшая с сетями на корме лодки Анни попыталась удержать и сеть и лодку, но не смогла. Она сердито швырнула в озеро сеть с рыбой, попавшей за день, стала грести кормовым веслом и яростно закричала:

Нечто подобное она продолжала выкрикивать ещё долго. Анни даже бранилась, била веслом о борт лодки...

Тяжелая жизнь оставила свой след: в последние годы Анни жаловались на головные боли. Она умерла летом 1943 года в эвакуации в Вилегодском районе Архангельской области. Тогда же угасла жизнь и замечательного рунопевца Хотатты Малинена. Он умер в декабре 1942 года.

Здесь следует также упомянуть об одном из детей Хотатты Малинена. Хилвана появился в семье третьим. Однажды во время поездки в Финляндию мальчик провалился под лёд и сильно замёрз. Врачей там не было, и мальчика парализовало. Заклинатели, конечно, "заклинали" и так и эдак, но ничего не помогало, и мальчуган остался инвалидом. Перед войной Хилване шёл четвертый десяток. У него был хороший певческий голос. Поскольку Хилвана не мог много двигаться, он проводил время за песнями. В его "запасе" было много революционных и народных песен, а так же чуть ли не все песни нового времени.

Иногда субботними или воскресными вечерами, когда Хилвана знал, что в клубе будет вечер, он ползком проделывал долгий путь и просил, чтобы ему дали спеть. Руководители вечера заносили его на сцену, усаживали на стул, и тогда мужчина заводил трепетным, но громким голосом:

Люди слушали песню, затаив дыхание. В том месте, где атаман

собравшиеся в зале женщины вытирали уголками платков увлажнившиеся глаза.

Следом, словно для утешения публики, Хилвана пел песню Ялмари Виртанена¹⁴:

Как Хилване аплодировали! Обычно кто-нибудь из молодых шёл за лошадью и отвозил его домой. Дома следовал строгий нагоняй от отца и мачехи! "И что тебя понесло к людям искать приключений!" Но критика не действовала: через две-три недели Хилвана снова пел со сцены…

Из войницких мастеров устного творчества давайте упомянем сестёр Анни Малинен (Лехтонен) Матро и Муарие Леттиевых. Даже после Великой Отечественной войны Матро была известна как хранительница песен. Репертуар Муарие был беднее. Обе сестры умерли в Войнице после войны.

Относился ли Контратта Малинен или Контратта из Ламмасахо к числу рунопевцев? Я в этом не уверена. Но старик знал песни о кузнеце Ильмаринене, весёлом Лемминкяйнене и других героях Калевалы. Этот бородатый весельчак до войны возил летом на лодке почту из Войницы в Понкалакшу. Его местом отдыха был наш дом в Куоткуо. Здесь я и слышала, как поет Контратта:

Спустя годы, я поняла, что "почтальон седобородый" пел о себе...

Ещё несколько лет назад в Войнице можно было найти многих хранителей наследства мастеров прежних поколений. Одна из них - Мария Маликина.

Эта шуточная песня о деревенских сплетницах была длинной. Я запомнила только начало.

За чашкой чая беседа ладилась. Мари с удовольствием рассказывала о своей жизни, семье и между тем пела песни. Как наставление молодым она спела отрывок:

Мари Маликина была по характеру очень бойким, жизнерадостным человеком. Я знала её и всю её семью ещё до войны. Тогда жители Войницы были очень активны в общественной жизни. В деревенском клубе среди других программ показывали карельскую свадьбу. На ней Мари часто была плакальщицей невесты. Она рассказывала, что в зависимости от времени года на свадьбах пели разные песни. Летом невесту с женихом доставляли на лодке. Сестра ждала на берегу своего брата с невестой и пела:

Когда невеста и брат в сопровождении свадебных гостей прибывали на берег, сестра пела невесте:

Если невесту приводили в дом зимой, сестра жениха пела:

Вместе с другими односельчанами в начале 30-х годов семья Тимон Мийккулы вступила в колхоз. Глава семьи Мийккула был плотником, Мари работала в общественной столовой и позже в коровнике дояркой. Их дети Анни, Пааво и Теппо ходили в школу. Там, где была Мари, всегда были смех, песни и веселье. Перед Великой Отечественной войной семья переехала в Ухту. Мать троих детей и там не сидела вечерами дома, а участвовала в общественной жизни.

- Целый месяц мы репетировали карельскую свадьбу, - вспоминала Мари. - Потом её представляли в Ухтинском Доме культуры. Невестой была Вялиахон Татьяна, я была плакальщицей невесты. Мы выступили вполне успешно.

Было интересно слушать эту пожилую женщину, как она с небольшими паузами пела шутливые отрывки песен.

...Началась война. Мари снабдила едой в дорогу своего мужа Мийккулу и старшего сына Пааво, а сама с другими детьми отправилась в эвакуацию в Кемский район. Оба - и муж, и сын - погибли на войне. "Не вернулись с войны мною выношенный (сын) и белогрудый (муж)", - вздохнула хозяйка.

После войны до конца своей жизни Мари Маликина жила в Войнице на берегу Чярккя в семье младшего сына Теппо, растила трёх внуков и вела домашнее хозяйство. Младшего внука назвали Николаем, Мийкулой по-карельски, в честь погибшего на войне деда.

- Николаю мне следует постоянно рассказывать предания, - улыбнулась хозяйка.

Тогда старушке было 85 лет. Её волосы были седыми, но память была отменной. Она излучала бодрость и добродушно смеялась.

Гостеприимная хранительница народной поэзии и песен Мари Маликина умерла в 1979 году.

Я рассказала лишь о нескольких войницких знатоках рун. Но их было намного больше. Моя родная деревня Войница была настоящим очагом рун эпоса "Калевала".

Ещё до Великой Отечественной войны близ красующейся посередине деревни горы Руоковуара рос густой ельник. Некоторые деревья вздымались к небу на десятки метров, и лишайник елей был похож на седую бороду старика. Здесь было старинное кладбище. Нынче ельника больше не существует. Однако именно здесь, на старом кладбище, были похоронены известные рунопевцы Онтрей Малинен, Ваассила Киелевяйнен, Охво и Юрки Малинены и многие их потомки. Храню надежду, что в честь этих рунопевцев, прославившихся своим искусством и обогативших культуру всего мира, воздвигнут какой-либо памятник.

Прошли годы гражданской войны. В далёкой глухой деревне всё больше и чаще стали говорить о том, что "в мире наступила Советская власть". Но что в этом понимали местные крестьяне, многие из которых не бывали дальше охотничьих угодий своей деревни? Мужчины, вернувшиеся с фронтов Первой мировой и Гражданской войн, всё же были более осведомлены и могли объяснить старикам, что царь свергнут, и что земля принадлежит крестьянам, заводы - рабочим, а вся власть в стране - Советам. Такими агитаторами были преодолевшие все тяготы войны Теппана Леттиев, Савина Маликин, Хуотари Коркконен, Пекка Маликин и другие. В районный центр всё чаще стали приезжать пропагандисты.

Первые всходы молодой Советской власти поднимались и в Войнице. Государство предоставляло народу продовольствие, семена, скот, одежду. Находившиеся в деревне красноармейцы помогали беднякам в обработке земли, заготовке дров и других хозяйственных делах. Следует отметить, что в нашей отдалённой деревне не было ни одного кулака или крупного торговца. Было лишь несколько крестьянских хозяйств среднего достатка, но бóльшую часть местного населения составляли бедняки. Люди отличались миролюбием и готовностью прийти на помощь. В таких условиях молодые ростки Советской власти быстро развивались. Бывшую церковь превратили в клуб, открыли библиотеку. Библиотекарем стала весьма деятельная Ольга Лехтинен.

Прежняя двухлетняя школа стала четырёхлетней. Это было уже что-то! Поначалу в школу ходили около десяти человек, многие из которых были уже довольно взрослыми, но только начали изучать азбуку. Учителем был Микко Лехтинен. На протяжении всей своей жизни он оставался верен делу, которое выбрал для себя в те далёкие и тяжёлые годы.

Позже в деревню приехали учителя Мауно Симпура и Арво Рийккиля. Последний был хорошим чертёжником, а Симпура - отличным певцом. И сейчас многие люди старшего поколения вспоминают как "от баса Симпура дрожали стены", и сравнивают его даже с голосом Шаляпина. Позже этот талантливый человек работал руководителем в лесном хозяйстве.

Первые ученики закончили Войницкую начальную школу весной 1925 года. Аттестат получили Тимо Леттиев, Степан Киелевяйнен, Лео Терво, Микко Маликин, Ийвана Киелевяйнен, Теппо Леттиев и другие. Их считали уже достаточно образованными, а как же иначе - ведь ходили в школу целых четыре зимы!

Почти все продолжили учёбу в Ухтинском педагогическом техникуме. Некоторые войничане, такие как Николай и Симо Лехтинены, Ханнес Малинен, уже стали учителями и работали в школах. И теперь в ряды учителей влились новые силы. В конце 20-х годов в войницкой школе работали молодой учитель Матти Пирхонен, а также и его отец Ийсакки Пирхонен, который учил детей русскому языку и пению. Старший Пирхонен был музыкантом, хорошо играл на скрипке. Бывшие ученики школы вспоминали с большой теплотой своих учителей Хилью и Акселя Хенттоненов, а так же прибывших в школу позже Сюльви Анттонен, Йенни Микконен, Охкавие Корккоеву, Ольгу Митрофанову и Ирью Маликину. Все они были опытными педагогами, умели вовлечь учеников в активную школьную жизнь.

Сельские учителя распространяли знания также и среди взрослых, разъясняли идеи новой жизни и часто выступали со сцены деревенского клуба. Учителей ценили и уважали.

было знаменательное событие в жизни школы и всей деревни. Свидетельство об окончании семилетней школы получили около 20 выпускников.

Школа находилась в центре деревни в красивом здании. В нём были лишь две классные комнаты, так что уроки проходили в две смены. И всё же было тесно. Искали дополнительные помещения в самых больших домах деревни. Например, на одну зиму наш класс разместили в просторной комнате зятя Юсси. Нашей учительницей тогда была войничанка Мария Леттиева.

играл на скрипке и гармони, придумывал и затем исполнял на "товарищеских вечерах" и в клубе куплеты о школьной и деревенской жизни.

Школьные годы, кажется, были лучшим временем в жизни... Где же ещё, если не за школьной партой лучше всего понимаешь, что такое настоящая дружба. Я часто вспоминаю своих школьных товарищей Анни Маликину, Ольгу Леттиеву, Тимо Маликина, Ивана Коссиева, Анни Корккоеву, Петтери Леттиева, Йелену Маликину, Хуоти и Пааво Малиненов, Хилиппу Лесонена, Ваппу Маликину, Вееру Леттиеву, Хуоти Киелевяйнена. Их очень много. Многих из них уже нет в живых, они погибли на войне. Но мы, оставшиеся в живых, помним их.

Как-то мне пришлось ехать в Войницу на автобусе, который вёз учеников из калевальской средней школы в их родные деревни Вокнаволок и Войницу на выходные. Тёплый автобус был полон хорошо одетых детей. Дорога пролетела быстро с песнями и весельем. Я сидела на мягком сидении и думала: как же изменились времена! Я вспоминаю свои школьные годы около пятидесяти лет назад. Мы жили тогда в Куоткуо - на хуторе в семи километрах от Войницы. Один из братьев Юсси уже окончил четырёхлетнюю школу, а другой брат Сергей ходил в третий класс. В школе тогда ещё не было интерната, и было трудно проделывать такой путь из дому каждые утро и вечер. Мы с Сергеем жили у одинокой тети Анни, а затем у Юркисен Хотатты. Дома нам старались снабдить едой на неделю, но так как хлеба не хватало, приходилось есть понемногу, растягивая до конца недели. Всегда чувствовался голод. И одежда была не важная: лёгкая полукуртка (её называли "saketti"¹⁵) и зимой на ногах "töppöset" (залатанные шерстяные полуноски). У меня, как и у многих других школьников того времени, в школьные годы не было ни зимнего пальто, ни хотя бы валенок.

Мы с Сергеем очень скучали по дому, и на выходные дни стремились попасть туда во что бы то ни стало. И мы знали наверняка, что наша обожаемая мамочка приготовила что-нибудь вкусное - у нас в течение года были рыба, мясо и молоко - так что скучали по дому ещё сильнее. Муки было мало, но мама знала, как испечь вкусный хлеб с примесью сосновой коры, который мы ели с удовольствием.

В 1932 году зима пришла поздно. Озёра покрылись льдом, снега насыпало уже много, но откуда-то пришел тёплый воздух и растопил его. В декабре природа устроила так называемую "промывку льда", и местами на льду было 10-12 сантиметров воды. Была суббота. Руководство школы настрого запретило школьникам из окрестных деревень идти домой в такую погоду. Запрет не помог, нам нужно было попасть домой. В ту неделю Сергей учился в первую смену, я во вторую. После уроков Сергей на скорую руку смастерил из кусков доски маленькие санки и ждал, когда закончатся мои занятия. На улице была непроглядная тьма - в декабре ведь дни короткие. Вскоре мы были на берегу Танилан Вассилея, где обычно начинался наш путь. Я умела кататься на коньках, но в тот раз у меня по какой-то причине их с собой не было. Сергей посадил меня на сделанные им санки и начал тащить по блестящему льду. Скоро его коньки скользнули в воду.

- Здесь вода! - закричал он.

Я попыталась идти пешком, но лёд под водой был настолько скользким, что ничего не получалось. Я встала в санках на колени и держалась руками за доску. Ледяная вода окатывала мои ноги. Скоро они были мокрые, и подол платья тоже намок. У Сергея, тащившего санки, через голенища пьекс заливалась вода.

Добравшись до Матканиеми, мы оба изрядно промокли, хотя прошли всего около двух с половиной километров. Что же делать? Сергей предложил, чтобы я вернулась назад и переночевала в Теппананниеми у тети Охкавие. Но я, конечно же, не согласилась. Только домой, будь что будет.

Мы знали, что у Матканиеми изо льда торчит большой камень, мы нашли его в темноте и сели отдохнуть. Там мы сняли сшитые папой пьексы, вылили из них воду, выжали шерстяные носки и опять надели их на ноги. Школьные портфели мы спрятали под елью на берегу - "найдутся на обратном пути", решили мы.

Сидя на камне, мы думали, что возможно ветер гонит воду по льду на берег деревни, и её больше не будет впереди. Но мы ошиблись: дойдя до берега Паюниеми, пришлось проделать то же самое - снять обувку и вылить воду. Теперь нам надо было преодолеть около двух километров широкого плёса до родного берега Куоткуо. И мы продолжили путь, попадая в темноте в лужи.

Вытирая пот, Сергей тянул "груз" и спрашивал, не холодно ли мне. Меня, конечно, знобило, но я не говорила ему об этом, потому что он изначально не хотел брать меня в столь "плохую погоду и распутицу". Мое нытьё только раздражало бы его. Впрочем, Сергей был очень добр ко мне и к другим тоже, он всегда заботился и защищал младших.

Мы почти добрались до каменистого берега Куоткуоншуари. Из окон дома проглядывал свет лампы, казалось, что он грел и давал силы. Оставался лишь километр пути, но мы не осмеливались придти домой мокрыми, - родители стали бы ругаться, говорить, что отправят нас "лисам на съеденье". Мы снова сели на камень и смотрели на находящийся рядом родной и тёплый дом. Мы снова выжали носки и терли ноги, чтобы они совсем не окоченели. На мне оказалось два шарфа. Один из них мы разделили надвое, завернули ноги и засунули в мокрые пьексы. И домой. Мама плакала и ругала нас: "нужно было думать, прежде чем идти". Отец буркнул вдобавок, что "надо бы наказать их как следует, да они уже и так готовы".

Дома нас ждала жаркая баня по-чёрному. Родители заставили нас париться с березовым веником "в жару", чтобы "прогреть тело".

Возможно, баня или что иное помогло, но к нашему удивлению никто не заболел. К нашему огромному счастью всё воскресенье мы смогли быть дома. Уже во второй половине дня начало подмораживать. Ночью мороз окреп, и вода замёрзла. Утром в понедельник папа отвёз нас на лошади в школу.

...Сейчас, когда еду на моторной лодке из Войницы в Вокнаволок, рассматриваю каждый раз большие камни у берегов Матканиеми, Паюниеми и Куоткуоншуари, где мы с братом сушились в те далёкие годы. Камни и сейчас твёрдо стоят на своих местах.

После становления Советской власти в наших краях стали быстро развиваться лесозаготовки. Уже в конце 1920-х годов вокруг Войницы было много лесопунктов. Крупнейшие из них - участки в Пистоншуу и Корпиярви. К лесопункту Пистоншуу относились территории Шомпалампи, Алаярви, Торайсъярви и Левеянлахти. Лесозаготовки и сплав в Пистоншуу возглавлял финн Аату Сипола. Лесозаготовителям не хватало жилья, и одну зиму Сипола с женой Йоукки жили у нас в Куоткуо. Он был веселый и умный человек, лесорубы любили его. Сипола знал шутки на каждый случай и умел играть на гармони. В 1930 году на скалистом берегу в нижней части порога Пистонкошки построили контору, магазин, пекарню и баню. С другой стороны здания конторы находился красный уголок, где молодые лесорубы проводили собрания, вечера и т. д. По окончании всегда проводилась "гимнастика для пальцев ног"¹⁶.

Опытными мастерами лесных и сплавных работ, или как их тогда называли десятниками¹⁷, были Хуотари Леттиев, Ипатти Корккоев и Степан Киелевяйнен.

Войницкие лесорубы обычно соревновались с вокнаволокскими. Об этом кто-то даже сочинил песню. Если в социалистическом соревновании побеждали войничане, то пели:

Если побеждал Вокнаволок, то слова песни переставляли соответствующим образом.

Лесозаготовки и лесосплав требовали силы и умения, тогда ещё не было механизации. Рамная пила, топор и багор - вот и все инструменты лесорубов и сплавщиков. Сплав леса по рекам Войница и Пистойоки в Кемь, был непростой работой. На пути длиной около 400 километров было много мощных и опасных порогов, десятки километров стремнин. И пороги не жалели мужчин. Однажды на пороге Вуоннискошки образовался большой затор. Его нужно было разобрать - сверху шли новые брёвна, и затор только рос. Когда выяснилось, какое бревно держит груду, смелый Викулан Хуоти вытолкнул его. Парень разобрал затор, но порог поглотил его и унёс вместе с бревнами. Тело Хуоти нашли на плёсе перед следующим порогом... И всё же, когда люди знали, что их труд будет вознаграждён, находилось много желающих отправиться на сплав. Проработав на сплаве два, а иногда и три месяца мужчины и женщины возвращались довольными, поскольку в их карманах были деньги.

Девушки сидели на скамейках вдоль стен в ожидании: кто из парней позовёт. Парни выбирали себе подруг и, держась за руки, кружились в песне:

Песня заканчивалась. Теперь была очередь девушек идти в круг искать напарника. Тут-то сидевшие на скамейках бабушки начинали перешёптываться и судачить о том, кто кому нравится… "Ну всё, забрехали собаки!" - говаривали взрослые.

В те времена организовывали так называемые рублёвые, иногда даже пятирублёвые вальсы. Не каждый, однако, мог положить в шапку пятёрку, лишь приехавшие с лесозаготовок и сплава парни могли ими похвастаться. Но тот, кто кружил столь дорогие вальсы и к тому же получал лучшую девушку, был мужчина из мужчин. В некоторые платные танцевальные вечера собирали много десятков рублей. Эти средства использовали для покупки каких-либо дорогих вещей для клуба.

Деревня была знаменита своими спортсменами. Увлекались самыми различными видами: греблей, бегом, лыжами, прыжками, стрельбой. Сыновья Викулы - Вассилей, Йехримя и Хуоти, а также Юуакон Микко, Лукан Самули, Петрисен Ийвана, Шуарен Микко и другие мужчины в самом расцвете сил стирали ладони, когда они на спортивной площадке перетягивали канат на глазах большой толпы зрителей. Проигравшая сторона выбывала из игры, и новая группа мужчин выходила на их место к концу каната.

Весело было наблюдать за плаванием на бревне. Димитрян Хуотари был "человек на своем месте". Однажды летом этот неразговорчивый войницкий сплавщик участвовал в районном празднике, в программе которого среди других видов спорта был и сплав на бревне. По обоим берегам реки Ухутйоки, а также на мосту стояла тьма народа. Хуотари спокойно прошёл сквозь толпу на берег. Он был в высоких карельских сапогах, с самодельным берестяным знаком сплавщика на груди и с ножом в берестяном чехле на ремне. Со стороны мужчина выглядел настоящим героем.

- Ну-ка, Хуотари, покажи-ка на что ты способен! - кричали ему из толпы.

Хуотари лишь улыбнулся, взял багор в руки и начал переправу на скользком бревне на другой берег реки. Вскоре он вернулся обратно, ни разу не замочив ног. Тут, конечно, все зааплодировали и закричали! Оркестр заиграл бодрую музыку в честь победителя. Хуотари закурил и вышел из толпы вместе с другими мужчинами.

Хорошим гребцом в нашей деревне считали Сергея, сына Йеремие из Ойнашниеми. Хвастали, что Сергей проделал восьмикилометровый путь на лодке между Войницей и Ойнашниеми за полчаса, да и то с перекурами.

Мария Корккоева была одной из сильнейших спортсменок даже на республиканском уровне. Её любимыми видами спорта были лыжи и велосипед. Она преуспела в лыжных гонках на разные дистанции, прыжках в длину и высоту, в беге на стометровку и метании копья. Много раз я была вместе с Марией на соревнованиях в Петрозаводске. Она была весёлым и добрым человеком.

О войницкой лыжнице Виийе Маликиной в своё время много говорили и писали в районных и республиканских газетах. В 1950-е годы Виийя много лет была чемпионкой Карелии по горным лыжам, много раз принимала участие во всесоюзных лыжных и горнолыжных соревнованиях и побеждала в них. Также хорошими спортсменками признавали Ольгу Маликину, Анни Корккоеву и Ольгу Леттиеву.

Деревенских спортсменов можно было бы перечислять и дальше. Их было очень много. Жаль только, что все они являются бывшими, представителями старой гвардии спортсменов. Сейчас войничан не встретишь на полях соревнований.

Да, в Войнице в своё время жили люди атлетичные, имеющие в руках хорошую силу. Викула Тервонен был рослый, широкоплечий мужчина. Однажды у клуба собралась группа мужчин - кто поднимать тяжести, а кто лишь смотреть. Несколько человек принесли из кузницы старую, "весившую никак не меньше ста килограммов" железную наковальню. Её обходили кругом и пытались оторвать от земли, но никому не хватало сил. И пришёл к ним Викула, мужчина в лучших своих годах. Он спокойно взял наковальню, и рванул её вверх одной рукой. Это было совершенно удивительно.

В памяти людей также сохранился случай, когда Хомани Охво тащил большой мешок муки.

...Их было два брата, один богатый, а другой бедный. Когда хлеба было мало, Охво попросил у богатого брата муки. Тот ответил, что брат может взять, если отнесёт мешок в зубах. Этому Охво обрадовался. Он закинул на спину два мешка муки, и третий схватил зубами и так потащил всё домой; потом ему, конечно, стало жаль богатого брата, и он отнёс два мешка назад...

Однажды он принёс из леса все необходимые материалы для постройки лодки: доски для обшивки на одном плече, заготовку для киля на другом, "лодочные дуги" и брёвна для вёсел за поясом. Эти случаи, говорят войницкие мужики, - абсолютная правда...

Такие же сноровистые люди в своё время жили во всех уголках легендарной Войницы. Как-то отец Юаккосен Вассилея, Омоссейн Юакко, пошёл утром в лес, заготовил для саней все необходимые детали: полозья, перекладины, копылы²⁰ и за один раз всё принёс домой. Вечером Юакко растопил в избе печь, распарил и согнул полозья, ночью собрал новые сани, а утром запряг в них лошадь и поехал...

Войницу называли деревней кузнецов. Здесь действительно в свое время жили известные кузнецы. Самыми умелыми были упоминавшиеся Йеремие сыном Ортьё из Пистоншуу, а также Охвосен Васселей и его сыновья Тимо и Рийко, все Малинены. Мужчины были настоящими мастерами, и их сравнивают с героем "Калевалы" кузнецом Ильмариненом, вековечным кователем...

Коллективизация крестьянских хозяйств в Войнице прошла без особых трудностей, поскольку деревенские жители были более или менее единодушны. Конечно, среди деревенских были и такие, кто сомневался, и даже посмеивался над нововведением.

- Ну и что же кроме голода унаследуют они там в колхозе, хи-хи...

- Да нельзя наших коров и лошадей отдавать на колхозное попечение, - утверждали некоторые. - Скотина там с голоду передохнет!

Как бы то ни было, но в 1932 году все бедняки и середняки деревни объединились в совместное хозяйство. До организации колхоза в деревне действовал какое-то время так называемый "болотный кооператив", в который входили несколько хозяйств. Главной задачей "болотного кооператива" была распашка земли, поскольку крупного рогатого скота у него не было. Длинные наделы в Расинахо, где сейчас выращивают многолетние травы на сено, - это старые пашни "болотного кооператива". Главой совместного хозяйства был Омелие Леттиев, до некоторой степени разбиравшийся в сельском хозяйстве. На основе этого "болотного кооператива" затем создали колхоз, избрав председателем правления Ийкку Ряйсянена, который совсем недавно приехал в поисках работы из Финляндии в Советский Союз.

Общими силами засевали землю, ухаживали за скотиной и ловили рыбу. Работа была тяжёлой, но доходами похвастаться было нельзя - за трудодень получали очень мало. Это раздражало колхозников, особенно тех, которые не до конца понимали значение совместного хозяйства и главную цель. Некоторые даже ушли из колхоза, но, поняв, что вместе всё же легче, вернулись обратно.

Колхоз стал получать различную сельскохозяйственную технику. В 1933 году на лугах жужжали конные косилки и грабли. Получили такие же и сеялки, но озимую рожь всё же решили сеять вручную, так как многие считали, что механическая работа некачественная.

В условиях новой жизни были необходимы квалифицированные кадры как для сельского хозяйства, так и для культурной работы. Председателем исполкома деревенского Совета работал в те годы приехавший вместе с Ийккой Ряйсяненом Лаури Йоханссон, секретарём был Омелие Малинен. Затем он стал председателем Совета деревни. На агронома учился Илья Малинен. Вопросами культуры занимались получившие соответствующее образование Хейкки Пуро и Вассели Кивисало. Эти люди занимались работой клуба и другими общественными делами. Их задачей было также издание стенгазеты.

Крупным событием в культурной жизни стало празднование в Ухте в 1935 году столетия со дня выхода первого издания эпоса "Калевала". На это мероприятие отправили по 6-10 человек от каждой деревни района. В том числе и Войница была представлена колхозниками и учителями. Катер, на котором отправились представители, был украшен плакатами и маленькими флажками. Он выглядел так празднично! На обратном пути, на подходе к деревне, с катера донеслась веселая песня под гармонь:

С тех пор наш район стал назваться Калевальским.

Одним из главных событий в жизни колхоза и всей деревни стало прибытие первого трактора. Это было в 1936 году, в конце зимы. Дороги Ухта - Войница тогда ещё не было. Трактор, отправленный Харьковским заводом, проделал долгий путь по железной дороге, а из Ухты в Войницу добирался по льду озера Куйтти через Ювялакшу.

Я хорошо помню это событие. Мы были как раз в школе на большой перемене. Мы катались с горы, и кто-то из учеников заметил нечто чёрное. Оттуда шёл дым. Мы удивились: что бы это могло быть? Нечто приближалось, и донёсся странный стук. В школе мы много слышали о тракторе, но никто его видел. Мы все-таки поняли, что это трактор, и побежали навстречу. Это чудище ревело и пыхтело до тех пор, пока не взобралось на заснеженный берег Маркен Танилы. Посмотреть на "железного коня" собралось много народу. За рулем первого прибывшего в Войницу трактора сидел Трохкима Кузьмин родом из Хайколя. Позже он стал бригадиром колхозных трактористов. Это событие вспоминал в своё время Степан Маликин:

- День, когда трактор прибыл в деревню, был для нас как праздник. Мы рассматривали его и удивлялись. Но возник вопрос: куда его поставить на ночь, так как не было определено гаража. Решили оставить его на улице и установить охрану. И вот двое мужчин с ружьями сторожили пришельца всю ночь, чтобы ничего не случилось. На следующий день мы выпилили въезд в стене риги, и таким образом у "железного коня" получилось постоянное укрытие.

В начале лета того же года в войницкий колхоз привезли более мощный и производительный трактор "Сталинец". Его перевозили по озеру Куйтти на плоту из прочных брёвен, плот буксировал катер управляемый Пааво Кирилловым из Вокнаволока.

Весна в том году была очень капризная. Из-за холодной погоды и ночных заморозков в колхозе запаздывали полевые работы. Председатель правления Петтери Лесонен, несмотря на трудные погодные условия, всё же смог организовать работу так, что ячмень и овёс удалось засеять вовремя. Зеленым ковром пышно взошла озимая рожь. Картофель уже должен был быть в земле, но из-за холодов работа была отложена.

Учившиеся в Ладве (возле Петрозаводска) Роман Маликин, Мари Богданова и Матро Киелевяйнен возвращались домой с правами тракториста в кармане. Путь от Кеми до Ухты они проделали на машине, которой управлял встречавший их односельчанин Спирто Киелевяйнен. Дома ждали незаконченные весенние работы. Из Ухты в Войницу можно было попасть только пешком по лесной тропе. Но в ночь на 3 июня выпало так много снега, что выпускникам курсов пришлось ждать в Ухте целую неделю, пока не растаял снег, и они смогли отправиться в путь.

Роман Маликин вспоминал:

- В родной деревне нас приняли торжественно не в последнюю очередь потому, что среди нас были две девушки-трактористки, что в то время было редкостью. Получившие права раньше нас Ристо Киелевяйнен, Ефим Тервасов и Микко Маликин работали с полной отдачей на полях, и вот теперь прибыло пополнение. Работу на тракторах организовали в две смены, машины тарахтели на полях и день и ночь. Мы трудились с большим энтузиазмом. Случались, конечно, и трудности. Иногда трактор с плугом увязал в илистой почве так глубоко, что приходилось его вытаскивать силами чуть ли не всей деревни.

Совместное хозяйство богатело, годовые заработки колхозников росли, особенно выгодными были выращивание картофеля и рыбная ловля. Заметные доходы получали и на лесозаготовках. На скотном дворе выращивали коров, телят, свиней и овец. Насколько я помню, лошади тоже относились к той же ферме. Ферму доверили уже пожилому Ивану Корккоеву. Позже фермой руководила Ульяна Леттиева. На скотном дворе работали трудолюбивые и добросовестные женщины: Сандра Малинен, Оути Леттиева, Окахвие Маликина, Иро Коссиева, Йоукение Маликина, Иро Леттиева. Государству продавали масло, мясо и шерсть.

До Великой Отечественной войны в колхозе было около 130 гектаров пахотных земель, примерно 300 голов крупного рогатого скота, 60 лошадей, несколько десятков овец. Выращивали главным образом ячмень, рожь, овёс, картофель, кормовую свёклу и овощи. Урожайностью зерновых растений не всегда можно было похвастаться, но зато картофель, репа, турнепс и другие корнеплоды росли прекрасно. В Войнице выращивали даже огурцы. Сейчас в деревне живёт бывший овощевод Татьяна Потапова, которая в своё время была известна в нашем районе высокими урожаями овощей. Татьяна Григорьевна часто удивляется, почему же у нас сегодня не выращивают огурцы. И, в самом деле, почему?

В моём распоряжении нет статистических данных о продаже продукции государству. Но в любом случае в отношении выполнения плана колхоз имени С.М. Кирова (колхозу присвоили это имя) всегда был на ведущих позициях.

Существенные доходы колхоз получал от рыбной ловли. Были свой невод, сети и мережи. За рыболовством следил уже пожилой, но крепкий колхозник Юрки Коссиев. Темнобородый Оссипан Юрки (так его звали в деревне), как никто другой знал капризы и секреты Пистонкошки. C другом Мийсан Танилой и иногда в одиночку он до поздней осени ловил сига, хариуса и лосося. Даже сегодня многие до сих пор помнят, как на рынке в Ухте часто продавали вкусную солёную рыбу, привезённую из Войницы.

В довоенные годы в деревне были десятки прекрасных плотников, кузнецов, печников и столяров. Новые здания школы и интерната, колхозный коровник, конюшню, магазин и прочее построили своими силами. Самый опытный плотник как правило руководил работой, и это не могло привести к плохому результату. Отличными плотниками тогда были Савина Маликин, Симана Терво, Хуотари Леттиев, Платимей, Мииккула и Васселей Маликины, братья Пекка и Юрки Маликины, Васселей Богданов, Опатти Киелевяйнен и другие. Степан Маликин (Юаккон Степана) был мастером на все руки, он умел, в том числе, класть печи, делать из железа какие угодно предметы, изготавливать из дерева сани, салазки, корзины и бочки. Юаккон Степана был веселым собеседником. Посасывая трубку, он рассказывал смешные анекдоты.

Работы по внутренней отделке школы и других строений делал Викула Тервонен. Этот веселый бородач родился и прожил весь свой век в Войнице в Рийколанниеми. Шикарный дом Викулы был виден издалека с озера, окрестности дома и хозяйственные постройки говорили о трудолюбии семьи: это был почерк искусного плотника. И в многодетной семье было кому делать работу - было четверо взрослых сыновей и четыре дочери.

- Я не могу сказать, сколько их всего, да только становится темно, когда дети соберутся помогать все вместе, - шутил Викула.

В деревне были и другие многодетные семьи. Тервасен Лукка, например, вырастил пятерых сыновей и пять дочерей, все они стали прекрасными людьми.

Я не знаю действительно ли "становилось темно", но под крышей Арпосен Ротто из Тервасенлакши жило 17 человек: мать и отец с сыновьями и дочерьми, сыновья с женами и детьми. Говорили, что в доме царило согласие и понимание, и работу делали вместе и за стол садились вместе. "Да там их целая толпа", - говаривали деревенские жители.

Кстати сказать, в те далекие годы в деревне, особенно зимой, по вечерам царила темнота, источниками света в домах были кремень, лучина или коптилка. Лишь в нескольких зажиточных домах были керосиновые лампы.

В деревне стали поговаривать о том, что поток реки Мюллюйоки мог бы приносить людям пользу. Но идея осталась лишь мечтой, и причиной тому стали войны, сначала Зимняя, а потом Великая Отечественная.

Страшная весть о начале войны поразила всех. В один день деревня опустела: две сотни мужчин ушли воевать, старики, женщины и дети отправились в эвакуацию. Уже в который раз войничане были вынуждены покидать родные дома из-за иноземных захватчиков. Председателем деревенского Совета тогда был Васели Киелевяйнен, председателем колхоза - Степан Леттиев, бригадиром - Ристо Маликин. Именно благодаря их усилиям в первые неспокойные дни войны работа жителей деревни была чётко организована. Без особой паники удалось эвакуировать из Войницы всё: в Ухту переправили всех жителей, колхозный и личный скот, а также сельскохозяйственную технику.

Отправляясь в эвакуацию, седовласый рунопевец Хотатта Малинен пел:

Мне очень дороги мои односельчане, и я всегда помню о них. Поэтому я хочу хотя бы коротко рассказать о нескольких войничанах, отличившихся на войне. Начну с Пекки Богданова. Он родился в Корпиярви в семье Леван Васселея, в которой было 13 человек. Пекка был старшим среди детей, ходил в школу в  Войнице. Мальчик, как  помнится,  учился  с

годы войны Тимофей Федорович был разведчиком, участвовал в дальних рейдах и в форсировании Свири. Сейчас Тимофей Леттиев на пенсии в Калевале.

Темноволосый видный парень Кузьма Терво состоял на действительной службе, когда началась война. Первое боевое крещение он получил на одном из участков Карельского фронта. На третьем году войны его перевели на оборону блокадного Ленинграда. Здесь он был тяжело ранен и умер на операционном столе в полевом госпитале. Он похоронен в братской могиле в деревне Дуброво.

деревне живет мало народу, и кто-то может сказать, что на памятники некому будет смотреть. Но ведь эти памятники будет видеть земля, та самая земля, которая столько раз была полита кровью, и которую войничане защитили вместе со всем советским народом.

Вечная слава всем, в разные времена погибшим в боях за Родину!

Осенью 1944 на основании мирного договора, заключенного между Финляндией и Советским Союзом, противник вывел свои войска из оккупированных территорий, тогда была освобождена от захватчиков и деревня Войница. Мне довелось в это время воевать на Ухтинском направлении и провожать оккупантов-"соплеменников" за границу до Суомуссалми.

Во что превратилась моя родная деревня! Домов и строений не было совсем, остались лишь развалины и печные трубы. Построенные до войны школа, магазин, колхозный скотный двор, конюшня и другие строения были сожжены дотла. Отступая, противник заминировал всё что смог: уцелевшие амбары, картофельные погреба, мосты - всё было усеяно смертоносной взрывчаткой. После возвращения из эвакуации жители столбенели и вопрошали: "Как быть, как жить?"

Мари, жена Тимон Мийккулы, тоже вернулась из эвакуации. Война отняла у неё мужа и старшего сына Пааво. Убитая горем, она сидела на пепелище своего сожжённого дотла дома и плакала:

Но слезами горю не поможешь, нужно было начинать жизнь заново. Нужны были навыки и энергия людей, их упорство и находчивость. Председатель исполкома райсовета Васели Прохоров из Ааюолакши ободрял вернувшихся из эвакуации людей, что "конечно, мы потихоньку выйдем из трудного положения, как только всё больше людей вернется с войны и из эвакуации". Но как быть, если на войне погибло так много мужчин? Наверное, не было ни одной семьи, в которой кого-нибудь из близких не унесла война. Некоторые семьи в те годы потеряли троих, и даже четверых человек - кто погиб на фронте, а кто умер в тылу от голода. Но теперь, всё же, мы были дома, и это придавало силы оставшимся в живых.

В первую очередь восстановили те дома, которые хоть немного уцелели после войны. По одной крышей теснилось по нескольку семьей, пока не привели в порядок ещё больше домов. Конечно, Юаккон Степане, мастеру на все руки, хватало работы. С раннего утра до позднего вечера он ремонтировал и ставил окна и двери, клал печи, чинил кухонные плиты и дымовые трубы. Мужского населения было мало, но всё же женщин и детей школьного возраста набралось столько, что появилась возможность организовать колхоз. И вот в 1945 году снова начал работать колхоз имени Кирова - в конце концов, вместе было легче. Председателем правления единогласно выбрали довоенного председателя коммуниста Степана Леттиева. На протяжении всей войны он руководил работой колхоза "Искра" в Панозере. Должность бухгалтера колхоза доверили Охкавие Коссиевой. Председателем деревенского Совета стал вернувшийся с фронта коммунист Васели Киелевяйнен.

Колхоз получил скот - небольшое поголовье коров, лошадей, зерно и картофель на семена. Чтобы восполнить нехватку еды колхозники стали ловить рыбу. Прежние рыболовы колхоза Юрки Коссиев и Иван Маликин получали хорошие уловы с помощью неводов, сохранившихся с довоенной поры. Рыба была хорошим подспорьем на столе колхозников.

Все с нетерпением ожидали предстоящего весеннего сева. Председателю не нужно было подгонять колхозников. Юаккон Степана смастерил пару больших саней, на которых потом полуголодные и плохо одетые несчастные женщины развозили навоз по колхозным полям. Но не было слышно жалоб, наоборот женщины старались быть весёлыми, между делом пели песни и весело смеялись над какой-нибудь шуткой. Насто и Палака Леттиевы, Хотора Маликина, Иро и Елена Леттиевы, Дарья Киелевяйнен, Оути Леттиева, Охкавие Маликина, Анни Терво, Татьяна Потапова, Иро и София Коссиевы. Это далеко не полный список женщин, на плечи которых после окончания войны свалилась тяжёлое бремя. Вместе со взрослыми на полях трудились 13-15-летние девчонки Туови Леттиева, Ольга Коссиева, Ольга Киелевяйнен, Хельми Терво, Хельми и Айно Леттиевы, Хилья Маликина и многие другие.

Войницкие поля и луга - глинистая земля, которая награждает земледельца лишь тогда, когда получает достаточно навоза. В первые послевоенные годы урожаем нельзя было похвастаться, но этот недостаток быстро исправили. Уже следующей осенью собрали хороший урожай картофеля. Настроение людей поднялось, в дополнение они получили картофель и овощи и на своих земельных участках, а в хлевах у многих стоял свой собственный скот. В это время в деревне начали работу школа, клуб, библиотека, магазин и почтовое отделение.

Деревенские дома всё ещё освещались керосиновыми лампами. Но теперь всерьёз заговорили об электричестве, которое во многом принесло бы пользу хозяйству. Подготовили предварительную смету расходов, необходимых для постройки гидроэлектростанции, до сих пор являвшейся мечтой. И перешли от планов к действиям. На реке Мюллюйоки застучали топоры и запели пилы. Строительные материалы были заготовлены практически вручную. Работой руководил инженер Леонид Киров, бывший радист подпольного райкома. В строительстве участвовали все жители деревни. Электростанцию построили на средства колхоза за очень короткое время: летом 1947 года в деревне вспыхнула первая электрическая лампочка.

Колхоз имени Кирова стал лучшим в районе как по урожайности сельскохозяйственных культур, так и по продажам государству продуктов животноводства.

Моя деревня, расположенная в конце "щучьей кишки", дала нашей стране учителей, водителей, агрономов, портных, врачей, инженеров и даже учёных.

* * *

Я рассказала вкратце о прошлом моей родной деревни Войницы. Я хотела поведать о жизни рунопевческой деревни, в своё время известной, но сейчас уже почти позабытой, рассказать о её жителях, их работе, стремлениях и борьбе за лучшую жизнь. Я хочу поблагодарить войничан С.И. Маликина, Ю.С. Лехтинена, В.В. Богданова за помощь в работе над этими воспоминаниями.